| Ловец на хлебном поле | Над пропастью во ржи | Catcher in the Rye | ||
|---|---|---|---|---|
|
Когда мы от сивучей ушли, она рядом со мной идти не захотела, только держалась все равно где-то близко. Шла как бы под одной стороне дорожки, а я по другой. не слишком роскошно, но всяко лучше, чем за милю от меня, как раньше. Мы пошли посмотрели медведей на этом их холмике, только смотреть было особо не на что. Наружу там вылез только один, белый. Другой, бурый, сидел в своей, нафиг, берлоге и вылезать не хотел. Tолько пердак видать. Возле меня пацанчик стоял, у него ковбойская шляпа на самые уши наехала, так он все время канючил штрику своему: – Па-ап, ну пpускай он вылезет. Пускай вылезет, а? Я глянул на Фиби, только она такая не засмеялась. Сами знаете же, как малявки злиться могут. Ни смеются, ничего. Потом мы ушли от медведей, вообще из зоосада, перешли аллею в парке и залезли в тоннель такой маленький, там всегда воняет так, будто нассали. Через него к карусели идти надо. А Фиби вроде как хоть рядом шла. Я зацепил ее за хлястик на пальто, просто от нефиг делать, только она не дала. Говорит такая: – Не трогай меня своими лапами, а? – Все еще злилась, но уже не так, как раньше. В общем, мы все ближе и ближе к карусели подходили, уже слышно, как эта чеканутая музыка играет, которая там всегда. Играет «О, Мари!». Ее тут и лет полста назад крутили, когда я совсем еще мелкий был. Вот путевая фигня с каруселями – там всегда одни и те же песни крутят. – Я думала, карусель на зиму закрывают, – Фиби такая говорит. Впервые, считай, вообще сказала что-то. Наверно, забыла, что ей положено злиться. – Может, потому что Рождество, – говорю. А она ничего не ответила, когда я так сказал. Наверно, вспомнила, что все-таки положено злиться. – Прокатиться хочешь, – спрашиваю. Я-то знал: наверняка хочет. Когда она совсем мелкой малявкой была и мы с Олли и с Д.Б. ходили с ней в парк, она по карусели просто с ума сходила. С фигни этой. нафиг, ее просто было не стащить. – Я слишком большая, – говорит, Я думал, она не ответит. – Ни фига, – я ей говорю. – Залезай. Я тебя подожду. Давай. А мы уже совеем рядом стояли. Там несколько малявок каталось, в основном совсем мелких, и сколько-то предков ждали снаружи – на лавочках сидели и всяко разно. Я чего тогда – я сходил к окошечку, где билеты продавали, и купил билет. И дал ей. Она совсем рядом стояла. – На, - говорю, – Погоди – вот остальные гроши, – И я стал было совать ей то, что она мне одолжила. – Ты у себя оставь. Подержи пока, – говорит. И тут же сразу: – Пожалуйста. Такая тоска берет, когда кто-то говорит тебе «пожалуйста». В смысле, Фиби или как-то. Тоска такая навалилась, как я не знаю что. Но гроши я обратно в карман спрятал. – А ты со мной не поедешь? – спрашивает она. И глядит на меня при этом как-то уматно. Сразу видно – уже не сильно сердится. – Может, в следующий раз. Я пока за тобой посмотрю, – говорю. – Билет взяла? – Да. – Ну вали тогда, – я вон там на лавочке будут. Посмотрю за тобой. – Я пошел и сел на эту лавку, а Фиби пошла и залезла на карусель. Обошла ее всю. В смысле – один раз по кругу всю обошла. Потом села на такую здоровую, бурую и битую на вид лошадь. А потом карусель поехала, и я смотрел, как Фиби катится, круг за кругом. Там сидело всего пять шесть других малявок, а песню карусель играла – «Дым попал в глаза». Очень джазово и уматно звучала. И все малявки пытались уцепиться за золотое кольцо, и Фиби, такая с ними тоже, а я все колотился, как бы, что она сверзится с этой лошади, нафиг, только ничего не сказал, не сделал ничего. Ведь какая с малявками фигня – они если хотят за кольцо золотое хвататься, то пускай хватаются, на надо им ничего говорить. Свалятся так свалятся, а говорить им при этом что-нибудь – фигово. |
Идти рядом со мной она не захотела - мы уже отошли от бассейна, - но все-таки шла неподалеку. Держится одной стороны дорожки, а я - другой. Тоже не особенно приятно, но уж лучше, чем идти за милю друг от друга, как
раньше. Пошли посмотреть медведей на маленькой горке, но там смотреть было нечего. Только один медведь вылез - белый, полярный. А другой, бурый, забрался в свою дурацкую берлогу и не выходил. Рядом со мной стоял
мальчишка в ковбойской шляпе по самые уши и все время повторял: - Пап, заставь его выйти! Пап, заставь его! Я посмотрел на Фиби, но она даже не засмеялась. Знаете, как ребята обижаются. Они даже смеяться не станут, ни в какую. От медведей мы пошли к выходу, перешли через уличку в зоопарке, потом вышли через маленький тоннель, где всегда воняет. Через него проходят к каруселям. Моя Фиби все еще не разговаривала, но уже шла совсем рядом со мной. Я взялся было за хлястик у нее на пальто, но она не позволила. - Убери, пожалуйста, руки! - говорит. Все еще дулась на меня. Но мы все ближе и ближе подходили к каруселям, и уже было слышно, как играет эта музыка, - там всегда играли "О Мэри!". Они эту песню играли уже лет пятьдесят назад, когда я был маленьким. Это самое лучшее в каруселях - музыка всегда одна и та же. - А я думала, карусель зимой закрыта! - говорит вдруг Фиби. В первый раз со мной заговорила. Наверно, забыла, что обиделась. - Должно быть, потому, что скоро рождество, - говорю. Она ничего не ответила. Вспомнила, наверно, что обиделась на меня. - Я уже большая, - говорит. Я думал, она не ответит, но она ответила. - Глупости! Садись! Я тебя подожду! Ступай! - сказал я. Мы уже подошли к самым каруселям. На них каталось несколько ребят, совсем маленьких, а родители сидели на скамейке и ждали. Я подошел к окошечку, где продавались билеты, и купил своей Фиби билетик. Купил и отдал ей. Она уже стояла совсем рядом со - Вот, - говорю, - нет, погоди минутку, забери-ка свои подарочные деньги, все забирай! - Хотел отдать ей все деньги. - Нет, ты их держи. Ты их держи у себя, - говорит и вдруг добавляет: - Пожалуйста! Прошу тебя! Как-то неловко, когда тебя так просят, особенно когда это твоя собственная сестренка. Я даже расстроился. Но деньги пришлось сунуть в карман. - А ты будешь кататься? - спросила она и посмотрела на меня как-то чудно. Видно было, что она уже совсем не сердится. - Может быть, в следующий раз. Сначала на тебя посмотрю. Билет у тебя? - Да. - Ну, ступай, а я посижу тут, на скамейке, посмотрю на тебя. Я сел на скамейку, а она подошла к карусели. Обошла все кругом. То есть она сначала обошла всю карусель кругом. Потом выбрала самую большую лошадь - потрепанную такую, старую, грязно-бурую. Тут карусель закружилась, и я увидел, как она поехала. С ней ехало еще несколько ребятишек - штук пять-шесть, а музыка играла "Дым застилает глаза". Весело так играла, забавно. И все ребята старались поймать золотое кольцо, и моя Фиби тоже, я даже испугался - вдруг упадет с этой дурацкой лошади, но нельзя было ничего ни сказать, ни сделать. С ребятами всегда так: если уж они решили поймать золотое кольцо, не надо им мешать. Упадут так упадут, но говорить им под руку никогда не надо. |
She wouldn't walk right next to me when we left the sea lions, but she didn't walk too far away. She sort of walked on one side of the sidewalk and I walked on the other side. It wasn't too gorgeous, but it was better than having her walk about a mile away from me, like before. We went up and watched the bears, on that little hill, for a while, but there wasn't much to watch. Only one of the bears was out, the polar bear. The other one, the brown one, was in his goddam cave and wouldn't come out. All you could see was his rear end. There was a little kid standing next to me, with a cowboy hat on practically over his ears, and he kept telling his father, "Make him come out, Daddy. Make him come out." I looked at old Phoebe, but she wouldn't laugh. You know kids when they're sore at you. They won't laugh or anything. After we left the bears, we left the zoo and crossed over this little street in the park, and then we went through one of those little tunnels that always smell from somebody's taking a leak. It was on the way to the carrousel. Old Phoebe still wouldn't talk to me or anything, but she was sort of walking next to me now. I took a hold of the belt at the back of her coat, just for the hell of it, but she wouldn't let me. She said, "Keep your hands to yourself, if you don't mind." She was still sore at me. But not as sore as she was before. Anyway, we kept getting closer and closer to the carrousel and you could start to hear that nutty music it always plays. It was playing "Oh, Marie!" It played that same song about fifty years ago when I was a little kid. That's one nice thing about carrousels, they always play the same songs. "I thought the carrousel was closed in the wintertime," old Phoebe said. It was the first time she practically anything. She probably forgot she was supposed to be sore at me. "Maybe because it's around Christmas," I said. She didn't say anything when I said that. She probably remembered she was supposed to be sore at me. "Do you want to go for a ride on it?" I said. I knew she probably did. When she was a tiny little kid, and Allie and D.B. and I used to go to the park with her, she was mad about the carrousel. You couldn't get her off the goddam thing. "I'm too big." she said. I thought she wasn't going to answer me, but she did. "No, you're not. Go on. I'll wait for ya. Go on," I said. We were right there then. There were a few kids riding on it, mostly very little kids, and a few parents were waiting around outside, sitting on the benches and all. What I did was, I went up to the window where they sell the tickets and bought old Phoebe a ticket. Then I gave it to her. She was standing right next to me. "Here," I said. "Wait a second--take the rest of your dough, too." I started giving her the rest of the dough she'd lent me. "You keep it. Keep it for me," she said. Then she said right afterward--"Please." That's depressing, when somebody says "please" to you. I mean if it's Phoebe or somebody. That depressed the hell out of me. But I put the dough back in my pocket. "Aren't you gonna ride, too?" she asked me. She was looking at me sort of funny. You could tell she wasn't too sore at me any more. "Maybe I will the next time. I'll watch ya," I said. "Got your ticket?" "Yes." "Go ahead, then--I'll be on this bench right over here. I'll watch ya." I went over and sat down on this bench, and she went and got on the carrousel. She walked all around it. I mean she walked once all the way around it. Then she sat down on this big, brown, beat-up-looking old horse. Then the carrousel started, and I watched her go around and around. There were only about five or six other kids on the ride, and the song the carrousel was playing was "Smoke Gets in Your Eyes." It was playing it very jazzy and funny. All the kids kept trying to grab for the gold ring, and so was old Phoebe, and I was sort of afraid she'd fall off the goddam horse, but I didn't say anything or do anything. The thing with kids is, if they want to grab the gold ring, you have to let them do it, and not say anything. If they fall off they fall off, but it's bad if you say anything to them. |